Советские «заробитчане»: как это было

Елена Лоза

Статистика гласит, что на сегодняшний день около 18% трудоспособных украинцев уже успели поработать за границей, ибо в нашей стране многие не могут заработать себе на приличную жизнь. Возможно, так будет не всегда, и трудовой рынок в Украине станет привлекательным. Многие винят в создавшейся ситуации всех правителей со времен независимости Украины, и слезно плачут по распавшемуся СССР. Но трудовая миграция началась не сегодня, в Советском Союзе она тоже была. За длинным рублем сознательные советские граждане ехали на Север, в Африку, на Кубу и в другие дружественные Союзу страны, ибо заработать  даже на потрепанный автомобиль честным трудом в тогдашних условиях было непросто.

Мои родители в конце 80-х побывали на заработках на Кубе. Отец мечтал об автомобиле, мама – о приличной дубленке, а на «хваленую» зарплату советских инженеров таких вещей особо не накупишься. Я расспросила маму, каково было житье-бытье в то время на солнечном Острове Свободы.

– Какой была цель вашей поездки?

– Конечно же, деньги.  В то время мы с мужем работали в тресте «Укрцветметремонт», и там была возможность, как тогда говорили, «завербоваться» на заработки за границу.  На Кубе велись разработки месторождений стратегических металлов – кобальта и никеля, и кубинцы приглашали на работу специалистов из Советского Союза. Муж ухватился за эту идею и стал добиваться контракта. Он мечтал о машине, и это была единственная реальная возможность на нее заработать. Да и жить с семьей на зарплаты советских инженеров было очень непросто – я получала 120 рублей в месяц, а супруг – 130, дети подрастали. Хотелось дать вам приличное образование, питание и одежду, а денег катастрофически не хватало. Даже покупка приличного пальто была тогда проблемой, не говоря уж о мебели и тем более о машине. Вот и решились.

Контракта мы ожидали три года. Когда пришло разрешение, я была в шоке. Даже не помню, как собирала вещи. Вернувшиеся с Кубы коллеги подробно рассказывали, что там да как, и что необходимо  брать с собой, но я слушала и ничего не соображала. Благо, помогла подруга – выслушав все рассказы, она запаковала в чемоданы нужную одежду, кухонную утварь, шторы и гардины с окон, детский велосипед для сына и даже мою вязальную машинку. «Все пригодится»,  – сказала она, и оказалась права.

– Как вас встретил Остров Свободы?

– Дорога была ужасная. Самолет останавливался на дозаправку в США, на 12 часов. Жара была адская, из салона нас не выпустили. Потом нам сказали, что самолет неисправен. Все пассажиры изнывали от страха, сын капризничал и норовил улечься в проходе между креслами. Но таки долетели до Гаваны, а оттуда нас отвезли в колонию Никаро.

– Что, прямо-таки в колонию?

– Да, именно так она и называлась – колония Никаро. Колония для проживания советских специалистов. Причем колонией это место было не только по названию, но и по сути. Там мы на собственной шкуре сполна прочувствовали всю систему советского сексотства, шпионства и доносов.  Может быть, в других местах было и не так, но в Никаро начальником колонии был выходец из Грузии по фамилии Адиашвили. Огромный такой мужик, под два метра ростом. Он  установил для советских заробитчан жесткие порядки и следил за каждым нашим шагом. Обо всем надо было отчитываться – о походе в магазин, в аптеку или еще куда за пределы колонии. Формально это не было запрещено, и заборов вокруг наших домов не было, но Адиашвили требовал, чтобы мы спрашивали у него  разрешения. А если не дай бог поймает – то сделает выговор, а все эти выговоры влияли на возможность продления контракта.

Иногда его придирки доходили до маразма. Как-то я имела неосторожность сходить в кубинский магазин за хлебом в спортивном костюме, так он два часа распекал меня за это на общем собрании. Мол, нельзя ходить в магазин в виде, роняющем высокий имидж образцовой советской женщины! За внешним видом мужчин и детей тоже тщательно следили. Мужчинам нельзя было носить шорты, несмотря на адскую жару, а женщинам позволительно было ходить только в платьях или юбках.

К слову, переписка колонистов с родственниками тоже читалась, поэтому мы все просили родных не писать нам «ничего такого». Как-то в письме к матери я пожаловалась, что сын постоянно просит жвачку, а там ее можно было купить только в валютной лавке за доллары, которых нам выдавали очень мало. Мама и отправила мне в ответном письме пару квадратных жвачек «Саггыз» – в СССР тогда тоже нормальных жвачек не было.  Меня тут же вызвали на ковер и отчитали за антисоветское поведение. Так мы узнали, что наши письма читают.

– Чем еще занимались на Кубе образцовые советские женщины?

– Советских специалистов за границу выпускали только с женами, чтобы те готовили и убирали. «Тебя привезли сюда борщи варить!» – орал на меня Адиашвили при очередном скандале. И я варила. А еще нас использовали  для уборки территории. Наша колония находилась недалеко от завода,  и оттуда частенько валил черный или красный дым.  Все дома и деревья покрывались едкой пылью. Мы выходили на улицу и смывали это все из шлангов, также надо было мыть подъезды и собственные квартиры. В наших жилищах на окнах не было стекол – только москитные сетки и жалюзи, поэтому пыль проникала и в квартиры. Территорию и комнаты специалистов из других стран мыли камарерки – кубинские горничные,  советским же женщинам «барствовать» и бездельничать не пристало.

Также женщин заставляли мыть бассейн в сауне перед приездом различных комиссий.  Это была ужасная повинность – от рыжей воды кафель в бассейне становился грязным и склизким, а перчаток и моющих средств нам не выдавали. Мы все отбрыкивались, как могли: «Мы же там не купаемся, и мыть не будем!» В ответ Адиашвили выдал приказ об обязательном  всеобщем посещении сауны с соответствующим графиком, и, разумеется,  на этом основании заставил нас драить ненавистный бассейн – мол, теперь купаетесь, вот и мойте!

А еще были общественно-полезные нагрузки – обязательные для всех. Муж вел волейбольную секцию, я же умела играть на фортепиано, поэтому помогала учительнице начальной школы вести музыкальный класс. Я разучивала песни с детьми и взрослыми, ведь к каждому советскому празднику нужно было готовить концерт. Вначале я подбирала мелодию на трех аккордах, потом мне из Союза привезли песенник и ноты. Дети пели «Солнечный круг», «То березка, то рябина», «Песенку об отважном капитане» и многое другое. Часто нас приглашали на различные конкурсы, где мы стабильно занимали второе место, и мне выдавали грамоты. Работала я, разумеется, бесплатно, но позже узнала, что на мое имя была оформлена ставка, которую отправляли какому-то чиновнику в Гавану. Было очень обидно, ведь я потратила на все это много  времени и сил.

Хотя были в этой моей музыкальной «бесплатной» нагрузке и свои плюсы – во все экскурсии нашу семью записывали в первую очередь, и мы, к вящей зависти других колонистов, посетили на Кубе много интересных мест. А еще репетиции давали мне возможность избежать вечерних посиделок с женщинами и «кубинскими друзьями».  Это было обязательно, а я никогда не любила шумных компаний и праздных разговоров.

– Посиделки были обязательными?

– Да, ведь образцовые советские люди должны общаться. Вечером женщины собирались на лавочке и обсуждали дневные события, а потом обо всем услышанном доносили начальнику колонии. Пару раз в неделю на ужин приходили в гости «кубинские друзья», их следовало угощать ужином и развлекать беседой. Кубинцы за обе щеки уминали колбасу и хамон (сыровяленый свиной окорок) из советских лавок, благо, нам привозили его вдоволь. Поэтому я даже рада была сбежать на свои репетиции.

– А как там было с питанием и одеждой?

– Продуктовая лавка приезжала раз в месяц, лавка с одеждой – тоже. Все, что получше, разбиралось между начальством и приближенными, а потом запускали всех остальных. В лавках можно было купить колбасу, хамон, крупы, тушенку, замороженных кур. Нормы были вполне приличные, даже оставались излишки. В день приезда лавок к нам начинали стучаться в двери кубинцы с просьбой продать дефицитные продукты. И так как денег постоянно не хватало – на бытовые расходы специалистам выделяли всего 180 песо в месяц – нам приходилось вступать в товарно-денежные отношения с местным населением. Мы продавали им колбасу и тушенку и покупали на эти деньги экзотические фрукты. А еще на Кубе была проблема с детской одеждой, тут и пригодилась мне моя вязальная машинка.

В советские лавки привозили нитки для вязания, из Японии и Китая. Синтетические, но немыслимо красивых цветов. Я наловчилась вязать из них детские платьица, и они со временем вошли в моду среди кубинского населения Никаро. Мои изделия разлетались, как горячие пирожки – ведь рукодельницы из кубинок никудышные. Иногда мой «нетрудовой» доход в месяц составлял более 600 песо, и это позволило нашей семье жить вполне прилично – в жарком кубинском климате только на холодные напитки можно было потрать более 20 песо в день. Так же мы часто ездили на экскурсии самостоятельно. Ближе к окончанию рабочей смены мужа я тайными тропами убегала из колонии, забирала его на такси и мы ехали в какой-нибудь ближайший город поужинать. Ну, и конечно, лучше стало и питание, и одежда, и посылки домой.

 – И что, тебе вот так просто позволили заниматься вязанием?

– Конечно же, нет. Кумушки настучали о моем «бизнесе» начальству. Адиашвили вызвал меня «на беседу», и, страшно ворочая глазищами, настоятельно предложил мне рассказывать, сколько, кому и для чего я связала изделий и «отстегивать» ему изрядную долю своего заработка. Я, памятуя о ставке музыкального руководителя, которую «проедал» неизвестный мне чиновник в Гаване, лишь вздохнула, и сказала, что больше вязать не буду, буду больше отдыхать.

– Ты забросила вязание?

– Нет, конечно, потихоньку вязала. Соглядатаи начальника колонии, конечно же, подслушивали под окнами, жужжит ли моя машинка, но я объясняла ему, что вяжу только для себя и своей семьи. А что кубинцы приходят, которые помогали мне продавать платья – так это они мне фрукты принесли, в обмен на тушенку.

– А хоть что-то хорошее в памяти осталось? Пляжи, пальмы?

– Пляж у нас рядом был, но не очень хороший. Рядом был порт, и вода была грязной. Купаться можно было только ночью, и в резиновых тапочках, чтобы не поранить ноги об морских ежей. Я не знаю, как сейчас на Кубе с пляжами, но в то время они были не особо хорошие. Даже в Гаване можно было заходить в воду исключительно в кроссовках.

А вообще это была хорошая школа жизни, эдакая кузница «качественного советского человека». Правда, когда мы вернулись в 1988 году, Советский Союз уже был на грани развала. Но, как бы там ни было, кубинский опыт помог нашей семье пережить непростые 90-е годы.